140
В. И. ЛЕНИН
(= капитализированная рента) закрепляет достигнутую однажды высоту ренты. Понятно, что рента «затрудняет» полную рационализацию земледелия: при арендной системе ослабляется импульс к усовершенствованиям и пр., при ипотечной системе бо́льшую долю капитала приходится вкладывать не в производство, а в покупку земли. Г-н Булгаков в своем возражении указывает, во-первых, на то, что в росте ипотечной задолженности нет «ничего страшного». Он забывает только, что Каутский не «в другом смысле», а именно в этом смысле указал уже на необходимость роста ипотек и при процветании сельского хозяйства (см. выше, статья первая, II). В настоящее же время Каутский ставит вопрос вовсе не о том, «страшен» или нет рост ипотек, а о том, какие затруднения не позволяют капитализму вполне совершить его миссию. Во-вторых, «едва ли правильно,- по мнению г. Булгакова, – рассматривать рост ренты только как препятствие... Рост ренты, возможность ее повышения является самостоятельным стимулом для сельского хозяйства, побуждающим к техническому и всякому иному прогрессу» (процессу – видимо – опечатка). Стимулом прогресса капиталистического земледелия является рост населения, рост конкуренции, рост индустрии, рента же есть дань, взимаемая землевладением с общественного развития, с роста техники. Поэтому объявлять рост ренты «самостоятельным стимулом» прогресса неправильно. Теоретически вполне возможно совмещение капиталистического производства с отсутствием частной собственности на землю, с национализацией земли (Kautsky, S. 207), когда абсолютной ренты не было бы вовсе, а дифференциальная рента доставалась бы государству. Стимул к агрономическому прогрессу при этом не ослабел бы, а, напротив, в громадных размерах усилился.
«Ничего не может быть ошибочнее, – говорит Каутский, – как думать, что в интересах сельского хозяйства вздувать (in die Hohe treiben) цены на имения или искусственно держать их на высоком уровне. Это – в интересах настоящих (augenblicklichen) землевладельцев, в интересах ипотечных банков и спекулянтов
