246
К. МАРКС
есть монархическая власть воли вообще. Идея монархической власти, как её развивает Гегель, есть не что иное, как идея произвола, решения воли.
В то время как Гегель понимает суверенность именно как идеализм государства, как действительное определение частей идеей целого, он превращает её теперь в «абстрактное и постольку не имеющее основания самоопределение воли, от которого зависит окончательное решение. Это — индивидуальное в государстве, как таковое». Раньше говорилось о субъективности, теперь речь идёт об индивидуальности. Государство, как суверенное, должно быть чем-то единым, одним индивидом, должно обладать индивидуальностью. Государство едино «не только» в этом отношении, в данной индивидуальности; индивидуальность составляет лишь природный момент его единства, определение природной стороны государства. «Этим абсолютно решающим моментом является поэтому не индивидуальность вообще, а один индивид, монарх». Почему? А потому, «что в государственном строе, достигшем реальной разумности, каждый из трёх моментов понятия обладает своей, для себя действительной, выделившейся формой». Одним из моментов понятия является «единичность», но единичность ещё не есть один индивид. Да и что это был бы за государственный строй, в котором всеобщность, особенность, единичность обладали бы каждая «своей, для себя действительной, выделившейся формой»? Так как речь вообще идёт не о чём-либо абстрактном, а о государстве, об обществе, то можно было бы даже принять классификацию Гегеля. Что из этого следовало бы? Гражданин государства, в качестве того, кто определяет всеобщее, есть законодатель; в качестве того, кто выносит решения о единичном, кто действительно проявляет волю, он — государь. Каков смысл утверждения: индивидуальность государственной воли, есть один индивид, особый, отличный от всех других индивидов? Ведь и всеобщность, законодательство, обладает «для себя действительной, выделившейся формой»; в таком случае можно было бы сделать вывод: «законодательство есть эти особые индивиды».
|
|
