334
К. МАРКС
политического умонастроения есть умонастроение частной собственности. Майорат есть лишь внешнее проявление внутренней природы землевладения. В результате того, что землевладение является неотчуждаемым, у него оказываются перерезанными социальные нервы и обеспечивается его изолированность от гражданского общества. Благодаря тому что землевладение переходит по наследству не согласно «равенству любви к детям», оно отрывается, становится независимым даже от самого мелкого союза, от природного союза, от семьи, от её воли и её законов; таким образом, черствая природа частной собственности предохраняется также и от перехода в форму семейного имущества.
Гегель в § 305 объявил сословие землевладения способным конституироваться в «политическое отношение» в силу того, что «семейная жизнь» является его «основой». Но Гегель сам же провозгласил «любовь» основой, принципом, душой семейной жизни. Следовательно, в том сословии, для которого семейная жизнь служит основой, недостаёт как раз основы семейной жизни, любви в качестве действительного и тем самым действенного и определяющего принципа. Это — бездушная семейная жизнь, иллюзия семейной жизни. На высшей ступени своего развития принцип частной собственности противоречит принципу семьи. Таким образом получается, что в противоположность сословию природной нравственности, сословию семейной жизни, лишь в гражданском обществе семейная жизнь становится жизнью семьи, жизненным проявлением любви. Сословие же землевладения представляет собой, напротив, варварство частной собственности против семейной жизни.
Вот каково на деле суверенное великолепие частной собственности, землевладения, о котором в новейшее время наговорили так много сентиментальных фраз и по поводу которого было пролито так много всякого рода крокодиловых слез.
Гегелю нисколько не помогает его заявление, что майорат является-де лишь требованием политики и должен рассматриваться с точки зрения его политического положения и значения. Напрасно он говорит: «Обеспеченность и прочность этого сословия могут быть ещё увеличены посредством института майората, который, однако, желателен лишь в политическом отношении, ибо с ним связана жертва, имеющая политическую цель — доставить первородному сыну возможность жить независимо». Гегель обнаруживает здесь известную скромность, благопристойность ума. Он хочет оправдать и сконструировать майорат не сам по себе, а лишь в отношении к чему-то другому, не как самоопределение, а как определяемое
